Сохранить все приятности.
От гражданина N
Вечное недо.Человек катастрофа, перебеда. Где-то там заканчивается где-то здесь. Пизанские башни величиной с горошину, и ребра все пополам. Принцесса без привязи, шатания с водкой и рыданиями. Вечный параноик с глотком воздуха меж пальцев. Нытик, истеричка. Букет из отрицательных характеристик. Заберите меня, пожалуйста, и с табличкой по улицам. Вечно улыбается и пляшет, правда мысленно. Кто купит, тому супер приз - три кг безразличия и шесть пудов вдохновения. Живодерка и альтруистка. Постоянно влюбленная в никого. 180 ошибок в суждениях и корявые подписи «внефилософ». Дадада. Такое счастье в карман не влезет. Каждый день бетмен на подмостках его величества «хочу», по 16 раз фея, по 3 рыбка. Ничего не знает,все понимает. И верит во все, что выдумывает. Убедительность зверя. Вечно больна со снами до холода мерзкими,странными, нереально живыми. Любит всех до неприличности. Вываливает всё сердце наизнанку, да и оставшиеся органы тоже. Мол заберите же, а сама всегда не здесь. Недочеловек пересущество.
От моей Ольги
Дианадианадианадианадианадиандианадианадианадианадиана.Вот она, на ладошке, на такой дурацкой ладошке. И такая вся разная. Не понятно. Она сама запуталась, где правда а где вымысел. Она вся такая, с рядочками чисел в голове, с валенками и книжками. С ветром и острыми углами. И не выкричишь. И не выплюнешь, как безвкусную жвачку. И как старые комнатные тапочки. Свернулась котёнком и всё ей до лампочки. И ладошки дрожащие, вечно чистые, но в чернилах. И кофе с лимоном без сахара.Всё её. Всё не как у других. Ей бы в Сахару, там бы она была счастлива. Или к Нилу и пирамидам. Или к реке Амазонке, записаться в амазонки, но нет же. На юге, где даже летом без неё будет холодно. И ветром тёплым в волосы и солнцем-зайцем в руки. И всё вот так, карамельки, игрушки, ромашки. Безголовая. Дура. Дурища. Ей бы выучиться, стать человеком, нет Человеком, нет, Женщиной. Нет. Не выйдет. И не надо. И слава Богу. Ведь без неё мороз на юге, а на севере засуха.А ты сделала его. Создала. Вылепила из кувшинки озёрной, а сверху перцем и солью, чтобы несладко. И ветра побольше. И Сартра, Жан Поля. И Оскара Уайльда. А всё для чего? Для тебя, моя девочка. Для коротенького ежика или тяжелых и длинных.А всё почему? Потому что так хочешь. Потому что не жить без этого.И всё для тебя, для тебя и не меньше. И всё вот так-так. А кто же я для тебя? не кто я тебе, а Я кто тебе. Не друг. Не подруга. Не знакомая. Не товарищ. Не союзник. Не пилот. Не балерина. Наверное, жженный сахар, который ты не кладешь в кофе. Или белые кружки с салфетками. Или может быть даже тарантул, что жалит так... так.
От Саши
...твои письма, твои слова....твой смех, твои мысли...и это чувство, параноидальная уверенность, патологическое сумасшествие от того, что это все у нас общее...мы в нас...мы..это мы...и уже давным-давно никак иначе...я живу только в тебе, а ты во мне...если так не станет, то не станет и нас самих...но так не бывает....пусть только в твоих мыслях и фантазиях...но я есть...и ты есть...рядом, внутри и далеко одновременно...не уходи, не забывай...не будь далеко, не здесь...не во мне, отсутствие тебя, я догоню...бежать..бежать...сломя голову..оставив позади все не важное, материальное...тянуть руку на километры...ведь все-все остальное- это лишь "остальное", обретающее смысл рядом с тобой...
От Даши
Тонкими изящными пальцами девушка перебирала клавиши фортепиано. Тихая, немного грустная мелодия, которая рождалась в эти мгновения, невесомым кружевом украшала комнату. Казалось, звуки эти можно увидеть – они были похожи на полуденные тени. Девушка печально улыбнулась и смахнула со лба непослушную челку, продолжая играть свободной рукой. Мелодия не прекращалась ни на мгновение, звуки превращались друг в друга.
Сначала было слышно шум дождя. Монотонный, но по-своему пронзительный. Высокие ноты, которые зазвучали следом, нарисовали цветок, тянущийся к небесам, но склонившийся к самой земле под тяжестью дождевых капель. А затем – легкие, едва слышные звуки. Тучи расходятся, уступая место светлым и безмятежным облакам. Нежная, мягкая мелодия – небесная лазурь и цветок, оправившийся от тяжести ливня.
Девушка на мгновение подняла над инструментом обе руки, и комната до краев наполнилась тишиной. Тяжелое, давящее безмолвие казалась нереальным здесь, где только что шелковым полотном расстилалась музыка. Это беззвучное мгновение было неотъемлемой частью мелодии. Кульминацией.
И снова появились звуки. Будто наполняя теплым вином бокал, девушка играла вторую часть произведения, известного ей одной. Сначала пальцы пианистки едва касались клавиш, точно она только хотела их погладить. Но с каждой секундой, с каждой нотой, мелодия все крепла. И вот она уже кружится вокруг фортепиано, грозная, устрашающая, исполненная величия. Девушка с трудом успевала нажимать клавиши – могло показаться, что звуки приказывали ей извлечь их из инструмента, дать им волю. Сила и безумие сплелись в сумасшедшей пляске. Воздух в комнате гудел и завывал, а девушка все играла, не имея возможности остановиться. Громче, громче, так, чтобы можно было любоваться бездной!
И тут, когда казалось, что инструмент не выдержит, пианистка успокоилась, почти остановилась. Ее пальцы продолжали перебирать клавиши, но так же тонко и чисто, как и в самом начале. Цветок не смог жить в покое, нежась в лучах солнца. Он бросил вызов всему свету, надеясь отыскать бурю, ливень, град. Он так мечтал о встрече, что все-таки добился своего, оказался в самом центре стихии, один на один с целым миром. Но цветок не создан для того, чтобы его истязали тяжелые капли и свирепые ветры.
Мелодия тонкой паутиной оплетала инструмент и медленно перебирающую клавиши пианистку. Грустные аккорды шепотом рассказывали об израненном цветке, который не хотел расти в тиши и спокойствии. Он так мечтал снова почувствовать прикосновение дождя, услышать вой ветра и ощутить тяжесть туч…
Мелодия стихла. Девушка опять смахнула со лба челку, и посмотрела на инструмент. Прикоснулась к светлой клавише, но не стала снова играть. Эту пьесу написала сама пианистка, и теперь она была закончена. Ее нельзя играть дважды.
...В конце концов, цветок нашел свое счастье. Его жизнь оборвалась в момент наивысшего наслаждения. Цветок не стал прятаться как все вокруг. Ведь он бросил вызов целому миру…
Пианистка перевела дыхание. Ее сердце лихорадочно билось, а щеки едва заметно покраснели. Столько эмоций девушка не вкладывала больше ни в одно произведение. И ни одна мелодия не вызывала у нее столько чувств. Захотелось оплакать цветок, который предпочел красивую, но слишком короткую жизнь. Как трогательно. Хотя слишком сентиментально.
Тишины не было. Комната дышала бесконечностью – вдох, выдох, вдох. Пронзительно-хрупкие звуки тонкими ниточками пряли музыку. Только здесь пианистка жила по-настоящему, и нигде больше ей так легко не дышалось. Сам воздух в комнате, казалось, был пропитан звуками заповедных напевов. Хотелось сжечь все мосты, ведущие к этому островку, чтобы разделить с музыкой вечность.
Но нельзя. Есть только немного времени, потому что совсем скоро возвращаться в свою палату и глотать успокоительное. Снова изображать из себя безумную и делать бессмысленный взгляд. Чтобы только возвращаться в эту комнату с одиноко стоящим в самом центре фортепиано.
От моей Жени
Запах кофе... Запах сигарет.. А я его помню.. Смешно и грустно, глупо и больно. И забито, затерто до дыр как клавиша «Т» на клавиатуре ноутбука. Мятая гвоздика из копеечной салфетки.
Странно задавать вопросы – почему отпустил, куда ушла… Не легче ли спросить: куда ушел, почему не отпустил? Резонно. Но все равно тупик. Да, тупик. И отпечаток ее рыжих волос на мокром песке. Она ненавидела песок. Два одиночества – я и ее тень. Когда все началось, не вспомню, когда закончиться – не знаю. Иногда думаю, что ей так проще. Уйти, развернуться, хлопнуть дверью… И через несколько дней выставить меня из квартиры. Прозаично, понятно, удобно. Простыни пахнут кофе – она ненавидит завтракать в постели, она там ужинает. Она и два ее ноутбука. Вот привязалось-то… Сидит, печатает, курит. Лежит, ругается, пьет кофе. Каждый раз так. Иначе нельзя, иначе – зависимость. Тоже своего рода тупик, только тупик без входа. Идейный. И снова летят кружки с подоконника, снова рвется в клочья старый блокнот с видом Лондона, снова пятна кофе остывают на глянцевых фотообоях… Снова, снова, снова. Она ненавидит ошибки в грамматике, орфоэпии, пунктуации, но постоянно допускает ошибки в своих рассуждениях. Я смеюсь, а она злится. И опять от нее возмутительно пахнет сигаретами с ментолом. Не хочет идти на работу – у нее кризис, мне-то что делать? Я работой лечусь, она на ней выкладывается. У нее война – жизнь, а у меня – дом. Начинаю мало-помалу курить. Приучила. Живем вместе, а кажется, что на разных островах. Стану писать ей письма: люблю, целую, ужин в холодильнике, не жди, ушел к любовнице. Не напишу. По крайней мере, не все. Надоело. Или она надоела? В любом случае, дверь открыта, как выйти я знаю. Сидит. В кресле. Читает. Булгаков.
Хотя, цитирует. Знает почти как «Отче наш». Если не лучше. Вчера ходили в церковь. От нее пахло ладаном. Ненавижу этот запах. А еще у нее теплая кожа. И холодное дыхание. И в сигаретах – ментол. Недавно проколола ухо. Левое. Чтобы не забыть, где правое. Смеется. Глупым называет. Радуется. Опять разбила машину. Кошку спасала. Боюсь, притащит кого убогого домой. А ведь знаю – притащит. Вон, хитро улыбается. Рыжая. А глаза блестят. Линзы. И это называется парцелляция. Все это. Членение. Ее. Себя. Дома. Нет, точно притащит, я уверен. Руки протягивает. Хочет, чтобы взял. Ну, ладно, что уж там, война покажет план. Улыбаюсь. Люблю ее. Наверное. И она тоже. И кофе от нее пахнет опять. И сигаретами. Забеременеет – курить бросит. Вот и хорошо.
От Сегея
страшное оружие,
Я ядерная бомба,
Я взорвался внутри себя,
Я в пустыне своих снов,
Я ничто в бездонном нигде,
Я не существую
Потому что ничто существует во мне.
Песчаная буря выветрила мои глаза
Я высох и рассыпался по крупицам
Количества звёзд песчинок
В пустыне самого себя,
Я умер давно.
Ты вода,
Ты чистая вода,
Ты живая вода,
Ты волшебная вода,
Ты напоила пустыню безмолвия,
Ты оживила растения чувства
И они быстро выросли,
Необозримые горизонты покрылись зеленью,
Крылатые существа спустились с неба
Лицезреть чудо жизни,
Прекрасные драконы вышли из моих рук,
Цветы, цветы расцвели повсюду,
Сказочный мир появился сегодня,
А вчера здесь была пустыня, мёртвая пустыня,
Невероятное произошло в необыкновенном.
От моей Ксю
Мы будем идти с тобой за руку и слушать, как проезжают под нашими пальцами сотни машин.
Ты будешь улыбаться мне и рассказывать бешенные теории о зрачках и космосе.
Будешь курить и выслушивать мои бредни. И мир будет наш, потому что мы понимаем друг друга по взглядам. Твое предложение заканчивается моим… Едва ли так будет с нашими жизнями.
Но пока ты рядом, я рядом с тобой.
И даже если ты убьешь ее, когда она вновь назовет меня ограниченной, я буду рядом.
Оставайся со мной, не предавай меня…
В этот вечер актуальны «Звери»
Твоя страница открыта и пахнет запахом дружбы… Я думаю,только ты сможешь его описать мне, ибо ты слышишь запахи.
Завтра будут новые разговоры. Новые мы.
Диии, ты у меня чудо!
От моей Ксю. 2
А я смотрю на ее буквы, выстроенные в аккуратный рядок, и вдохновляюсь. Есть в ее словах некий запах, который кружит голову и заставляет пальцы бежать по клавишам. О чем писать? Это не важно, главное писать, выворачивая наизнанку себя, свои эмоции и чувства. Она прекрасна, я поклонник ее творчества. Она актриса на листе бумаги, я робкий фанат, с жадностью зачитывающийся ее письмами. Как бы мне хотелось заниматься сексом с ее мыслями, сжимать ее метафоры своими корявыми пальцами, ласкать оксюмороны, сравнения, целовать уголки глаз ее эпитетов.
Бредни, говорит мне мой психолог. Пиши так, как им нужно.
Моя милая, не отдавай меня им… Я ведь тоже когда-то был актрисойна бумаге.
От моей Ксю. 3.
Ты думаешь,я буду покладистой?
Домашней кошкой?
Ты ошибся немножко.
Мне свободы по-больше,
Ветер в спину, в лицо.
Бежать дальше, дольше…
Я вредная, гордая, дикая, да!
А ты что думал
Успокоюсь через года?
Одену халат, возмусь шить носочки,
Писать на ЖЖ строчки, запятые, точки.
Да…я…
Не знаю, я все-таки не такая…
Давай, поглажу рубашку?
Она смятая слишком,
Бросил в шкаф, мальчишка.
Хочешь ужинать?
Я картошку пожарила, будешь?
Что говоришь?
Любишь?
От моей Ольги.2.
Д рожит. Кто хочет первым?
И гра на фортепьяно…
А крил стирает нервы
Н ирвана? Да, нирвана…
А ртистка без прицела…
Любимая Диана.
От моей Ольги.3.
Как ребенок.. .в небеса
Нежный взгляд.
Как ты? Верю в чудеса
На свой лад.
Ты не плачь, малыш.
Не одна.
Взмах ресниц…
Ну и пусть… тишина
От мей Ксю.4.
Мне бы ее рифмы
по своим нотам
растворять минорным аккордом
Мне б ее метафоры
под быстрые пальцы
Утопить в венском вальсе
пр: Просто пиши мой маленький Бог
свои сотни пленительных странных строк
Просто пиши рассказы о том
как трудно быть маленьким БОгом.
Мне бы ее мысли
да своим голосом
заплетать в песни как ленты в волосы
мне б ее почерк
Расписать по нотному стану
и звуковой волной затопить все страны
От моей Жени.2.
Притча о том, почему вороны черные (или Сказка о Соколе)
- Отчего ты такого цвета, Ворон? – спросил как-то Сокол, птица гордая.
- Молод ты, Сокол, и не знаешь того, о чем каждой птице ведомо, - отвечал ему Ворон, птица мудрая. – А кому не ведомо – так тот и не спрашивает, ибо вопросы вопросам рознь.
Хотел было улететь Сокол, не солоно хлебавши, как сказал ему Ворон:
- Погоди обижаться. Тебе расскажу я, садись и слушай.
Был молод я, и был молод мир. И Бог тогда не создал еще так много птиц, а тех, что создал, только стал называть…
И первой имя получил Ворон – мудрейшая из птиц. И был он бел как самый чистый снег, и летал он выше облаков, и Мудрость была его добродетелью, равной которой не было среди живых существ. А вторым получил имя Лебедь – красивейшая из птиц. Хоть был прекрасен Ворон, но прекраснее был Лебедь, молочно-белый как самое чистое облако. И мудр был Лебедь, ибо родилась тогда уже Мудрость, но не так мудр, как Ворон, названный вместе с Мудростью.
И стали неразлучны Лебедь с Вороном, как первый названные братья. И не печалился Ворон, ведь Мудрость появилась раньше Красоты. Но грустен стал Лебедь – тяготило его, что дар Мудрости получил он вторым. Просил он брата своего Ворона научить его Мудрости – но не знал он, что сказать, ведь считал, что Лебедь мудр так же, как и он.
Не соглашался с ним Лебедь. Тогда решили они обратиться к Богу. Взлетели они так высоко, как смогли, и прокричал в небеса Лебедь:
- Скажи, Создатель наш, отчего мы с братом не равны во всем, а он мудрее меня?
Обидно стало Ворону, что не считает себя Лебедь равным ему, захотелось ему сказать, что друг лучше него. И крикнул в небеса Ворон:
- Скажи, Создатель наш, отчего мы с братом не равны во всем, а он красивее меня?
И ответил им Голос с небес:
- Вы не равны, ибо суждено так. Вы – твари Божьи, и удел ваш – выполнять волю Его. Рабы вы Божьи – не ропщите на Создателя своего. Такова ваша Судьба.
Замолкли Лебедь и Ворон. Спустились они к земле, сели на ветку старого дуба над обрывом. Молчали братья. И Ворон, отмеченный даром Мудрости, вдруг взвился в небо, оставляя брата на ветви дерева, поднялся в небеса и прокричал:
- Но разве Мудрость не в том, чтобы выбирать Судьбу?
И отвечал ему Голос с небес:
- Неисповедимы пути Господа. Рабу Божьему надлежит покориться воле Его.
И вскрикнул Ворон:
- Мой Бог не назовет меня рабом!
И камнем понесся к земле. Упал он в озеро смоляное, и погрузился в черные воды его. Миг его не было два, но когда вынырнул Ворон, то крикнул небесам:
- Пусть лучше я буду черного цвета – быть может, это повернет мою Судьбу!
И молвил Голос с небес:
- Коль ты повернуть Судьбу решил, так пусть же дочери твои будут вечно всеми гонимы, сыновья твои никогда не будут иметь пищи благородной, а весь твой род, доныне белоснежный, так пусть же до скончания лет будет черным, как смола, в которой ты купался!
Смог взлететь Ворон, но потяжелели его крылья, и голос его прекрасный, надорванный криком, сменился сиплым хрипом. Но не отрекся Ворон от слов своих.
И подлетел Лебедь к нему, и хотел было броситься в озеро следом, но глянул в небо он, глянул на Ворона, и молвил:
- Как мог ты, друг, ради своей Мудрости, обречь весь род свой на проклятье? Как мог ты дочерей своих лишь приюта, как мог ты сыновей своих лишить почета? Коль Мудрость требует такую жертву, так рад я, что не мудр, как ты!
И, помолчав, добавил Лебедь:
- Не может братом быть мне тот, кто Мудрость ставит выше рода. Пусть буду белым я, пусть покорюсь Судьбе, но мои дети будут во здравии.
То молвил Лебедь. И улетел.
- Но ведь я видел и черных лебедей, встрепенулся молодой Сокол. Рассмеялся Ворон, махнул крылом, нахохлился:
- Раз существуют черные Лебеди, значит, есть и белые Вороны.
Подумал-подумал Сокол, птица гордая, и растерзал Ворона, птицу мудрую.
От моего Тимура 1.2.3.
От Ады
Приглаживая каштановое карэ
прикрывая плечики хрупкие
сидела съежившись на горе
девушка маленькая в юбоньке
Запускала по небу кораблики
В руках сжимая кипы облаков
Плела светочные шарики
И ела сахарных мотыльков
Чудесным ветром она окутана,
Укрыта бережно травяным платком
Идет ножками уверено
Нежным шагом - огромным, как гром
от Даши 2
А у нее в пальцы въелся аромат корицы, как запах табака в пальцы курильщика. В косы вплетено лето, и каждая прядь – солнечный луч. Глаза у нее цвета шоколада, только иногда в них отражается небо. Вокруг нее каждый раз – какое-то особое сияние, так что в воздухе (не на поверхности!) мелькают блики, скачут солнечные зайчики. И раскрываются цветы от одного взгляда, от одной улыбки. Когда уголки ее губ тянутся вверх, рождается новая звезда.
Голова кружится, точно от каждого слова пьянеешь. Буквы собираются цепочкой и обвиваются вокруг ее шеи, виснут бусами, кричат бесами, проникают под кожу, в самую сонную артерию. Каждое предложение – танец. Отвечая ей, отпускаешь свои слова в пляс.
Наручные часы громко отсчитывают секунды, которые ты забываешь дышать.
Тик-т…
От гражданина N
Вечное недо.Человек катастрофа, перебеда. Где-то там заканчивается где-то здесь. Пизанские башни величиной с горошину, и ребра все пополам. Принцесса без привязи, шатания с водкой и рыданиями. Вечный параноик с глотком воздуха меж пальцев. Нытик, истеричка. Букет из отрицательных характеристик. Заберите меня, пожалуйста, и с табличкой по улицам. Вечно улыбается и пляшет, правда мысленно. Кто купит, тому супер приз - три кг безразличия и шесть пудов вдохновения. Живодерка и альтруистка. Постоянно влюбленная в никого. 180 ошибок в суждениях и корявые подписи «внефилософ». Дадада. Такое счастье в карман не влезет. Каждый день бетмен на подмостках его величества «хочу», по 16 раз фея, по 3 рыбка. Ничего не знает,все понимает. И верит во все, что выдумывает. Убедительность зверя. Вечно больна со снами до холода мерзкими,странными, нереально живыми. Любит всех до неприличности. Вываливает всё сердце наизнанку, да и оставшиеся органы тоже. Мол заберите же, а сама всегда не здесь. Недочеловек пересущество.
От моей Ольги
Дианадианадианадианадианадиандианадианадианадианадиана.Вот она, на ладошке, на такой дурацкой ладошке. И такая вся разная. Не понятно. Она сама запуталась, где правда а где вымысел. Она вся такая, с рядочками чисел в голове, с валенками и книжками. С ветром и острыми углами. И не выкричишь. И не выплюнешь, как безвкусную жвачку. И как старые комнатные тапочки. Свернулась котёнком и всё ей до лампочки. И ладошки дрожащие, вечно чистые, но в чернилах. И кофе с лимоном без сахара.Всё её. Всё не как у других. Ей бы в Сахару, там бы она была счастлива. Или к Нилу и пирамидам. Или к реке Амазонке, записаться в амазонки, но нет же. На юге, где даже летом без неё будет холодно. И ветром тёплым в волосы и солнцем-зайцем в руки. И всё вот так, карамельки, игрушки, ромашки. Безголовая. Дура. Дурища. Ей бы выучиться, стать человеком, нет Человеком, нет, Женщиной. Нет. Не выйдет. И не надо. И слава Богу. Ведь без неё мороз на юге, а на севере засуха.А ты сделала его. Создала. Вылепила из кувшинки озёрной, а сверху перцем и солью, чтобы несладко. И ветра побольше. И Сартра, Жан Поля. И Оскара Уайльда. А всё для чего? Для тебя, моя девочка. Для коротенького ежика или тяжелых и длинных.А всё почему? Потому что так хочешь. Потому что не жить без этого.И всё для тебя, для тебя и не меньше. И всё вот так-так. А кто же я для тебя? не кто я тебе, а Я кто тебе. Не друг. Не подруга. Не знакомая. Не товарищ. Не союзник. Не пилот. Не балерина. Наверное, жженный сахар, который ты не кладешь в кофе. Или белые кружки с салфетками. Или может быть даже тарантул, что жалит так... так.
От Саши
...твои письма, твои слова....твой смех, твои мысли...и это чувство, параноидальная уверенность, патологическое сумасшествие от того, что это все у нас общее...мы в нас...мы..это мы...и уже давным-давно никак иначе...я живу только в тебе, а ты во мне...если так не станет, то не станет и нас самих...но так не бывает....пусть только в твоих мыслях и фантазиях...но я есть...и ты есть...рядом, внутри и далеко одновременно...не уходи, не забывай...не будь далеко, не здесь...не во мне, отсутствие тебя, я догоню...бежать..бежать...сломя голову..оставив позади все не важное, материальное...тянуть руку на километры...ведь все-все остальное- это лишь "остальное", обретающее смысл рядом с тобой...
От Даши
Тонкими изящными пальцами девушка перебирала клавиши фортепиано. Тихая, немного грустная мелодия, которая рождалась в эти мгновения, невесомым кружевом украшала комнату. Казалось, звуки эти можно увидеть – они были похожи на полуденные тени. Девушка печально улыбнулась и смахнула со лба непослушную челку, продолжая играть свободной рукой. Мелодия не прекращалась ни на мгновение, звуки превращались друг в друга.
Сначала было слышно шум дождя. Монотонный, но по-своему пронзительный. Высокие ноты, которые зазвучали следом, нарисовали цветок, тянущийся к небесам, но склонившийся к самой земле под тяжестью дождевых капель. А затем – легкие, едва слышные звуки. Тучи расходятся, уступая место светлым и безмятежным облакам. Нежная, мягкая мелодия – небесная лазурь и цветок, оправившийся от тяжести ливня.
Девушка на мгновение подняла над инструментом обе руки, и комната до краев наполнилась тишиной. Тяжелое, давящее безмолвие казалась нереальным здесь, где только что шелковым полотном расстилалась музыка. Это беззвучное мгновение было неотъемлемой частью мелодии. Кульминацией.
И снова появились звуки. Будто наполняя теплым вином бокал, девушка играла вторую часть произведения, известного ей одной. Сначала пальцы пианистки едва касались клавиш, точно она только хотела их погладить. Но с каждой секундой, с каждой нотой, мелодия все крепла. И вот она уже кружится вокруг фортепиано, грозная, устрашающая, исполненная величия. Девушка с трудом успевала нажимать клавиши – могло показаться, что звуки приказывали ей извлечь их из инструмента, дать им волю. Сила и безумие сплелись в сумасшедшей пляске. Воздух в комнате гудел и завывал, а девушка все играла, не имея возможности остановиться. Громче, громче, так, чтобы можно было любоваться бездной!
И тут, когда казалось, что инструмент не выдержит, пианистка успокоилась, почти остановилась. Ее пальцы продолжали перебирать клавиши, но так же тонко и чисто, как и в самом начале. Цветок не смог жить в покое, нежась в лучах солнца. Он бросил вызов всему свету, надеясь отыскать бурю, ливень, град. Он так мечтал о встрече, что все-таки добился своего, оказался в самом центре стихии, один на один с целым миром. Но цветок не создан для того, чтобы его истязали тяжелые капли и свирепые ветры.
Мелодия тонкой паутиной оплетала инструмент и медленно перебирающую клавиши пианистку. Грустные аккорды шепотом рассказывали об израненном цветке, который не хотел расти в тиши и спокойствии. Он так мечтал снова почувствовать прикосновение дождя, услышать вой ветра и ощутить тяжесть туч…
Мелодия стихла. Девушка опять смахнула со лба челку, и посмотрела на инструмент. Прикоснулась к светлой клавише, но не стала снова играть. Эту пьесу написала сама пианистка, и теперь она была закончена. Ее нельзя играть дважды.
...В конце концов, цветок нашел свое счастье. Его жизнь оборвалась в момент наивысшего наслаждения. Цветок не стал прятаться как все вокруг. Ведь он бросил вызов целому миру…
Пианистка перевела дыхание. Ее сердце лихорадочно билось, а щеки едва заметно покраснели. Столько эмоций девушка не вкладывала больше ни в одно произведение. И ни одна мелодия не вызывала у нее столько чувств. Захотелось оплакать цветок, который предпочел красивую, но слишком короткую жизнь. Как трогательно. Хотя слишком сентиментально.
Тишины не было. Комната дышала бесконечностью – вдох, выдох, вдох. Пронзительно-хрупкие звуки тонкими ниточками пряли музыку. Только здесь пианистка жила по-настоящему, и нигде больше ей так легко не дышалось. Сам воздух в комнате, казалось, был пропитан звуками заповедных напевов. Хотелось сжечь все мосты, ведущие к этому островку, чтобы разделить с музыкой вечность.
Но нельзя. Есть только немного времени, потому что совсем скоро возвращаться в свою палату и глотать успокоительное. Снова изображать из себя безумную и делать бессмысленный взгляд. Чтобы только возвращаться в эту комнату с одиноко стоящим в самом центре фортепиано.
От моей Жени
Запах кофе... Запах сигарет.. А я его помню.. Смешно и грустно, глупо и больно. И забито, затерто до дыр как клавиша «Т» на клавиатуре ноутбука. Мятая гвоздика из копеечной салфетки.
Странно задавать вопросы – почему отпустил, куда ушла… Не легче ли спросить: куда ушел, почему не отпустил? Резонно. Но все равно тупик. Да, тупик. И отпечаток ее рыжих волос на мокром песке. Она ненавидела песок. Два одиночества – я и ее тень. Когда все началось, не вспомню, когда закончиться – не знаю. Иногда думаю, что ей так проще. Уйти, развернуться, хлопнуть дверью… И через несколько дней выставить меня из квартиры. Прозаично, понятно, удобно. Простыни пахнут кофе – она ненавидит завтракать в постели, она там ужинает. Она и два ее ноутбука. Вот привязалось-то… Сидит, печатает, курит. Лежит, ругается, пьет кофе. Каждый раз так. Иначе нельзя, иначе – зависимость. Тоже своего рода тупик, только тупик без входа. Идейный. И снова летят кружки с подоконника, снова рвется в клочья старый блокнот с видом Лондона, снова пятна кофе остывают на глянцевых фотообоях… Снова, снова, снова. Она ненавидит ошибки в грамматике, орфоэпии, пунктуации, но постоянно допускает ошибки в своих рассуждениях. Я смеюсь, а она злится. И опять от нее возмутительно пахнет сигаретами с ментолом. Не хочет идти на работу – у нее кризис, мне-то что делать? Я работой лечусь, она на ней выкладывается. У нее война – жизнь, а у меня – дом. Начинаю мало-помалу курить. Приучила. Живем вместе, а кажется, что на разных островах. Стану писать ей письма: люблю, целую, ужин в холодильнике, не жди, ушел к любовнице. Не напишу. По крайней мере, не все. Надоело. Или она надоела? В любом случае, дверь открыта, как выйти я знаю. Сидит. В кресле. Читает. Булгаков.
Хотя, цитирует. Знает почти как «Отче наш». Если не лучше. Вчера ходили в церковь. От нее пахло ладаном. Ненавижу этот запах. А еще у нее теплая кожа. И холодное дыхание. И в сигаретах – ментол. Недавно проколола ухо. Левое. Чтобы не забыть, где правое. Смеется. Глупым называет. Радуется. Опять разбила машину. Кошку спасала. Боюсь, притащит кого убогого домой. А ведь знаю – притащит. Вон, хитро улыбается. Рыжая. А глаза блестят. Линзы. И это называется парцелляция. Все это. Членение. Ее. Себя. Дома. Нет, точно притащит, я уверен. Руки протягивает. Хочет, чтобы взял. Ну, ладно, что уж там, война покажет план. Улыбаюсь. Люблю ее. Наверное. И она тоже. И кофе от нее пахнет опять. И сигаретами. Забеременеет – курить бросит. Вот и хорошо.
От Сегея
страшное оружие,
Я ядерная бомба,
Я взорвался внутри себя,
Я в пустыне своих снов,
Я ничто в бездонном нигде,
Я не существую
Потому что ничто существует во мне.
Песчаная буря выветрила мои глаза
Я высох и рассыпался по крупицам
Количества звёзд песчинок
В пустыне самого себя,
Я умер давно.
Ты вода,
Ты чистая вода,
Ты живая вода,
Ты волшебная вода,
Ты напоила пустыню безмолвия,
Ты оживила растения чувства
И они быстро выросли,
Необозримые горизонты покрылись зеленью,
Крылатые существа спустились с неба
Лицезреть чудо жизни,
Прекрасные драконы вышли из моих рук,
Цветы, цветы расцвели повсюду,
Сказочный мир появился сегодня,
А вчера здесь была пустыня, мёртвая пустыня,
Невероятное произошло в необыкновенном.
От моей Ксю
Мы будем идти с тобой за руку и слушать, как проезжают под нашими пальцами сотни машин.
Ты будешь улыбаться мне и рассказывать бешенные теории о зрачках и космосе.
Будешь курить и выслушивать мои бредни. И мир будет наш, потому что мы понимаем друг друга по взглядам. Твое предложение заканчивается моим… Едва ли так будет с нашими жизнями.
Но пока ты рядом, я рядом с тобой.
И даже если ты убьешь ее, когда она вновь назовет меня ограниченной, я буду рядом.
Оставайся со мной, не предавай меня…
В этот вечер актуальны «Звери»
Твоя страница открыта и пахнет запахом дружбы… Я думаю,только ты сможешь его описать мне, ибо ты слышишь запахи.
Завтра будут новые разговоры. Новые мы.
Диии, ты у меня чудо!
От моей Ксю. 2
А я смотрю на ее буквы, выстроенные в аккуратный рядок, и вдохновляюсь. Есть в ее словах некий запах, который кружит голову и заставляет пальцы бежать по клавишам. О чем писать? Это не важно, главное писать, выворачивая наизнанку себя, свои эмоции и чувства. Она прекрасна, я поклонник ее творчества. Она актриса на листе бумаги, я робкий фанат, с жадностью зачитывающийся ее письмами. Как бы мне хотелось заниматься сексом с ее мыслями, сжимать ее метафоры своими корявыми пальцами, ласкать оксюмороны, сравнения, целовать уголки глаз ее эпитетов.
Бредни, говорит мне мой психолог. Пиши так, как им нужно.
Моя милая, не отдавай меня им… Я ведь тоже когда-то был актрисойна бумаге.
От моей Ксю. 3.
Ты думаешь,я буду покладистой?
Домашней кошкой?
Ты ошибся немножко.
Мне свободы по-больше,
Ветер в спину, в лицо.
Бежать дальше, дольше…
Я вредная, гордая, дикая, да!
А ты что думал
Успокоюсь через года?
Одену халат, возмусь шить носочки,
Писать на ЖЖ строчки, запятые, точки.
Да…я…
Не знаю, я все-таки не такая…
Давай, поглажу рубашку?
Она смятая слишком,
Бросил в шкаф, мальчишка.
Хочешь ужинать?
Я картошку пожарила, будешь?
Что говоришь?
Любишь?
От моей Ольги.2.
Д рожит. Кто хочет первым?
И гра на фортепьяно…
А крил стирает нервы
Н ирвана? Да, нирвана…
А ртистка без прицела…
Любимая Диана.
От моей Ольги.3.
Как ребенок.. .в небеса
Нежный взгляд.
Как ты? Верю в чудеса
На свой лад.
Ты не плачь, малыш.
Не одна.
Взмах ресниц…
Ну и пусть… тишина
От мей Ксю.4.
Мне бы ее рифмы
по своим нотам
растворять минорным аккордом
Мне б ее метафоры
под быстрые пальцы
Утопить в венском вальсе
пр: Просто пиши мой маленький Бог
свои сотни пленительных странных строк
Просто пиши рассказы о том
как трудно быть маленьким БОгом.
Мне бы ее мысли
да своим голосом
заплетать в песни как ленты в волосы
мне б ее почерк
Расписать по нотному стану
и звуковой волной затопить все страны
От моей Жени.2.
Притча о том, почему вороны черные (или Сказка о Соколе)
- Отчего ты такого цвета, Ворон? – спросил как-то Сокол, птица гордая.
- Молод ты, Сокол, и не знаешь того, о чем каждой птице ведомо, - отвечал ему Ворон, птица мудрая. – А кому не ведомо – так тот и не спрашивает, ибо вопросы вопросам рознь.
Хотел было улететь Сокол, не солоно хлебавши, как сказал ему Ворон:
- Погоди обижаться. Тебе расскажу я, садись и слушай.
Был молод я, и был молод мир. И Бог тогда не создал еще так много птиц, а тех, что создал, только стал называть…
И первой имя получил Ворон – мудрейшая из птиц. И был он бел как самый чистый снег, и летал он выше облаков, и Мудрость была его добродетелью, равной которой не было среди живых существ. А вторым получил имя Лебедь – красивейшая из птиц. Хоть был прекрасен Ворон, но прекраснее был Лебедь, молочно-белый как самое чистое облако. И мудр был Лебедь, ибо родилась тогда уже Мудрость, но не так мудр, как Ворон, названный вместе с Мудростью.
И стали неразлучны Лебедь с Вороном, как первый названные братья. И не печалился Ворон, ведь Мудрость появилась раньше Красоты. Но грустен стал Лебедь – тяготило его, что дар Мудрости получил он вторым. Просил он брата своего Ворона научить его Мудрости – но не знал он, что сказать, ведь считал, что Лебедь мудр так же, как и он.
Не соглашался с ним Лебедь. Тогда решили они обратиться к Богу. Взлетели они так высоко, как смогли, и прокричал в небеса Лебедь:
- Скажи, Создатель наш, отчего мы с братом не равны во всем, а он мудрее меня?
Обидно стало Ворону, что не считает себя Лебедь равным ему, захотелось ему сказать, что друг лучше него. И крикнул в небеса Ворон:
- Скажи, Создатель наш, отчего мы с братом не равны во всем, а он красивее меня?
И ответил им Голос с небес:
- Вы не равны, ибо суждено так. Вы – твари Божьи, и удел ваш – выполнять волю Его. Рабы вы Божьи – не ропщите на Создателя своего. Такова ваша Судьба.
Замолкли Лебедь и Ворон. Спустились они к земле, сели на ветку старого дуба над обрывом. Молчали братья. И Ворон, отмеченный даром Мудрости, вдруг взвился в небо, оставляя брата на ветви дерева, поднялся в небеса и прокричал:
- Но разве Мудрость не в том, чтобы выбирать Судьбу?
И отвечал ему Голос с небес:
- Неисповедимы пути Господа. Рабу Божьему надлежит покориться воле Его.
И вскрикнул Ворон:
- Мой Бог не назовет меня рабом!
И камнем понесся к земле. Упал он в озеро смоляное, и погрузился в черные воды его. Миг его не было два, но когда вынырнул Ворон, то крикнул небесам:
- Пусть лучше я буду черного цвета – быть может, это повернет мою Судьбу!
И молвил Голос с небес:
- Коль ты повернуть Судьбу решил, так пусть же дочери твои будут вечно всеми гонимы, сыновья твои никогда не будут иметь пищи благородной, а весь твой род, доныне белоснежный, так пусть же до скончания лет будет черным, как смола, в которой ты купался!
Смог взлететь Ворон, но потяжелели его крылья, и голос его прекрасный, надорванный криком, сменился сиплым хрипом. Но не отрекся Ворон от слов своих.
И подлетел Лебедь к нему, и хотел было броситься в озеро следом, но глянул в небо он, глянул на Ворона, и молвил:
- Как мог ты, друг, ради своей Мудрости, обречь весь род свой на проклятье? Как мог ты дочерей своих лишь приюта, как мог ты сыновей своих лишить почета? Коль Мудрость требует такую жертву, так рад я, что не мудр, как ты!
И, помолчав, добавил Лебедь:
- Не может братом быть мне тот, кто Мудрость ставит выше рода. Пусть буду белым я, пусть покорюсь Судьбе, но мои дети будут во здравии.
То молвил Лебедь. И улетел.
- Но ведь я видел и черных лебедей, встрепенулся молодой Сокол. Рассмеялся Ворон, махнул крылом, нахохлился:
- Раз существуют черные Лебеди, значит, есть и белые Вороны.
Подумал-подумал Сокол, птица гордая, и растерзал Ворона, птицу мудрую.
От моего Тимура 1.2.3.
От Ады
Приглаживая каштановое карэ
прикрывая плечики хрупкие
сидела съежившись на горе
девушка маленькая в юбоньке
Запускала по небу кораблики
В руках сжимая кипы облаков
Плела светочные шарики
И ела сахарных мотыльков
Чудесным ветром она окутана,
Укрыта бережно травяным платком
Идет ножками уверено
Нежным шагом - огромным, как гром
от Даши 2
А у нее в пальцы въелся аромат корицы, как запах табака в пальцы курильщика. В косы вплетено лето, и каждая прядь – солнечный луч. Глаза у нее цвета шоколада, только иногда в них отражается небо. Вокруг нее каждый раз – какое-то особое сияние, так что в воздухе (не на поверхности!) мелькают блики, скачут солнечные зайчики. И раскрываются цветы от одного взгляда, от одной улыбки. Когда уголки ее губ тянутся вверх, рождается новая звезда.
Голова кружится, точно от каждого слова пьянеешь. Буквы собираются цепочкой и обвиваются вокруг ее шеи, виснут бусами, кричат бесами, проникают под кожу, в самую сонную артерию. Каждое предложение – танец. Отвечая ей, отпускаешь свои слова в пляс.
Наручные часы громко отсчитывают секунды, которые ты забываешь дышать.
Тик-т…